Неточные совпадения
«Ты хозяйский
сын?» —
спросил я его наконец. — «Ни». — «Кто же ты?» — «Сирота, убогой». — «А
у хозяйки есть дети?» — «Ни; была дочь, да утикла за море с татарином». — «С каким татарином?» — «А бис его знает! крымский татарин, лодочник из Керчи».
Заметив, что взрослые всегда ждут от него чего-то, чего нет
у других детей, Клим старался, после вечернего чая, возможно больше посидеть со взрослыми
у потока слов, из которого он черпал мудрость. Внимательно слушая бесконечные споры, он хорошо научился выхватывать слова, которые особенно царапали его слух, а потом
спрашивал отца о значении этих слов. Иван Самгин с радостью объяснял, что такое мизантроп, радикал, атеист, культуртрегер, а объяснив и лаская
сына, хвалил его...
Мы
спрашиваем об этом здесь
у японцев, затем и пришли, да вот не можем добиться ответа. Чиновники говорят, что надо
спросить у губернатора, губернатор пошлет в Едо, к сиогуну, а тот пошлет в Миако, к микадо,
сыну неба: сами решите, когда мы дождемся ответа!
Так как
у нас не
спрашивают ни
у новорожденных, ни
у детей, ходящих в школу, паспортов, то
сын мой и не имел отдельного вида, а был помещен на моем.
Между прочим, и по моему поводу, на вопрос матушки, что
у нее родится,
сын или дочь, он запел петухом и сказал: «Петушок, петушок, востёр ноготок!» А когда его
спросили, скоро ли совершатся роды, то он начал черпать ложечкой мед — дело было за чаем, который он пил с медом, потому что сахар скоромный — и, остановившись на седьмой ложке, молвил: «Вот теперь в самый раз!» «Так по его и случилось: как раз на седьмой день маменька распросталась», — рассказывала мне впоследствии Ульяна Ивановна.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял
у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и
спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было:
у нас сегодня ночью
у хозяина
сын жену убил».
— Чем же дурно? —
спросил полковник, удивленный этим замечанием
сына. — Так же, как и
у других. Я еще больше даю, супротив других, и месячины, и привара, а мужики едят свое, не мое.
— Дружба?.. — переспросил неграмотный дедушка. — Во-во! Это самое настоящее слово — дружба. Весь день
у нас заколодило, а уж тут мы с тобой возьмем. Это я носом чую, на манер как охотничий пес. Арто, иси, собачий
сын! Вали смело, Сережа. Ты меня всегда
спрашивай: уж я все знаю!
— Да вы не серчайте, чего же! Я потому
спросил, что
у матери моей приемной тоже голова была пробита, совсем вот так, как ваша. Ей, видите, сожитель пробил, сапожник, колодкой. Она была прачка, а он сапожник. Она, — уже после того как приняла меня за
сына, — нашла его где-то, пьяницу, на свое великое горе. Бил он ее, скажу вам!
У меня со страху кожа лопалась…
— Вы имеете сказать что-нибудь по существу? — повышая голос,
спросил старичок.
У него дрожала рука, и матери было приятно видеть, что он сердится. Но поведение Андрея не нравилось ей — оно не сливалось с речью
сына, — ей хотелось серьезного и строгого спора.
Он, вздохнув, перекрестился,
спросил, остается ли какая-нибудь надежда на выздоровление, и, получив отрицательный ответ, попросил окружающих, чтобы его предупредили в ту минуту, когда
у сына начнется агония.
И припомнились ей при этом многознаменательные подробности того времени, когда она еще была «тяжела» Порфишей. Жил
у них тогда в доме некоторый благочестивый и прозорливый старик, которого называли Порфишей-блаженненьким и к которому она всегда обращалась, когда желала что-либо провидеть в будущем. И вот этот-то самый старец, когда она
спросила его, скоро ли последуют роды и кого-то Бог даст ей,
сына или дочь, — ничего прямо ей не ответил, но три раза прокричал петухом и вслед за тем пробормотал...
— Степан Михайлович, узнав, что все живы и здоровы, светел и радостен вошел в свой господский дом, расцеловал свою Аришеньку, дочерей и
сына и весело
спросил: «Да где же Параша?» Ободрившись ласковостью супруга, Арина Васильевна отвечала ему с притворной улыбкой: «Где, доподлинно не знаю; может,
у бабушки.
—
Спроси у Ванюшки: он лучше моего скажет, — отвечал приемыш, украдкою взглядывая на хозяйского
сына, который с видом раздумья чинил вершу и мало обращал, по-видимому, внимания на все происходившее вокруг.
Дело было округлено; оставалось только выполнить некоторые формальности. Призвали понятых и осмотрели скарб поповского
сына — оказалось, что он укрывает три чистых рубахи, новые пестрядинные портки, две пары онуч и зеркальце, перед которым,"по его показанию", он расчесывает по праздникам свои кудри. Распороли матушкины перины — нашли пух. Даже под косицей
у батюшки посмотрели, но и там превратных толкований не нашли. Тогда батюшка осмелился и
спросил...
— Ты давно служишь
у моего
сына? —
спросил он, выводя на бумаге крупные буквы.
«Да кто же был его учителем в каллиграфии? — добродушно смеясь,
спросил Лев Семеныч
у моего отца, — ваш собственный почерк не очень красив?» Отец мой, обрадованный и растроганный почти до слез похвалами своему
сыну, простодушно отвечал, что я достиг до всего своими трудами под руководством матери, с которою был почти неразлучен, и что он только выучил меня арифметике.
У него ведь
сын живет в Москве,
спрошу у Данилы когда-нибудь».
— Кто этот Валериан? —
спросил встревоженный старик. — Неужели тот сирота, стрелецкий
сын, что воспитывался
у тебя в доме?
Сын пришёл, встал
у косяка двери, заложив руки за спину; не чувствуя ничего к нему, кроме любопытства и волнующей нежности, Пётр
спросил...
— Что вы делаете, папаша? — кричала Татьяна, и на её некрасивом лице прыгали сумасшедшие глаза. Яков стоял
у окна, барабанил по стеклу пальцами. Артамонову казалось, что и
сын против него, а Мирон едко
спрашивал...
Ловко и тонко, то с далекими подходами, то с неожиданной, сбивающей
сына с такту прямизной расспрашивала его: где он
у кого бывает в Петербурге, каких людей знает, и, наконец, прямо
спросила: а с кем же ты живешь?
А во сне сны еще веселее, нежели наяву, снятся. Снится ему, что сам губернатор о такой его помещичьей непреклонности узнал и
спрашивает у исправника: «Какой такой твердый курицын
сын у вас в уезде завелся?» Потом снится, что его за эту самую непреклонность министром сделали, и ходит он в лентах, и пишет циркуляры: «Быть твердым и не взирать!» Потом снится, что он ходит по берегам Евфрата и Тигра…
— Что такое политика эта? — удивленно
спрашивает Стрельцов. — Вон, сказывают,
у одной мещанки в городе
сына, солдата, посадили…
Раз он встретился с бабой, которая рыдала впричет, и
спросил ее своим басом: «Чего, дура, ревешь?» Баба сначала испугалась, а потом рассказала, что
у нее изловили
сына и завтра ведут его в рекрутский прием.
И, задумчиво рассказав ему о том, как юноша —
сын богатых и важных родителей — ушел от них и от своего счастья, а потом вернулся к ним, нищий и оборванный, жил на дворе
у них вместе с собаками, не говоря им до смерти своей, кто он, — Мальва тихо
спросила у Якова...
— Ты это
спрашиваешь, Фома? Так, так! — склонил голову набок Иуда из Кариота и вдруг гневно обрушился: — Кто любит, тот не
спрашивает, что делать! Он идет и делает все. Он плачет, он кусается, он душит врага и кости ломает
у него! Кто любит! Когда твой
сын утопает, разве ты идешь в город и
спрашиваешь прохожих: «Что мне делать? мой
сын утопает!» — а не бросаешься сам в воду и не тонешь рядом с
сыном. Кто любит!
На другой день богатый купец встречает бедного и рассказывает свое горе, что
у него
сын пропал, и
спрашивает: «Не видал ли, не слыхал ли?»
У одного отца было два
сына. Он сказал им: «Умру — разделите всё пополам». Когда отец умер,
сыновья не могли разделиться без спора. Они пошли судиться к соседу. Сосед
спросил у них: «Как вам отец велел делиться?» Они сказали: «Он велел делить все пополам». Сосед сказал: «Так разорвите пополам все платья, разбейте пополам всю посуду и пополам разрежьте всю скотину». Братья послушали соседа, и
у них ничего не осталось.
Петька не знал, скучно ему или весело, но ему хотелось в другое место, о котором он не мог ничего сказать, где оно и какое оно. Когда его навещала мать, кухарка Надежда, он лениво ел принесенные сласти, не жаловался и только просил взять его отсюда. Но затем он забывал о своей просьбе, равнодушно прощался с матерью и не
спрашивал, когда она придет опять. А Надежда с горем думала, что
у нее один
сын — и тот дурачок.
— Что ж это такое? Разве ему ты неугоден стал?.. Ненадобен?.. Говори прямо, прогнал, что ли? — резко
спросил Трифон
у сына.
— Не может быть того, чтоб Трифонов
сын воровскими делами стал заниматься, — молвил Михайло Васильич. — Я
у Патапа Максимыча намедни на хозяйкиных именинах гостил. Хорошие люди все собрались… Тогда впервые и видел я Алексея Лохматого. С нами обедал и ужинал. В приближеньи его Патап Максимыч держит и доверье к нему имеет большое. Потому и не может того быть, чтоб Алексей Лохматый на такие дела пошел. А впрочем, повижусь на днях с Патапом Максимычем,
спрошу у него…
— Ох, Господи Иисусе Христе,
сыне Божий!.. Пресвятая Владычица Богородица!.. Илья пророк!.. Никола милостивый!.. — умиленно взывала старушка, не зная, про что бы еще
спросить у грамотея.
— Куда Бог несет? —
спросил Трифон
у сына, когда тот перездоровался со всеми.
«А ежели разлюбила?.. Прямо
спрошу у нее, как только увижусь… не по ответу — а по лицу правду узнаю. На словах она не признается — такой уж нрав… Из гордости слова не вымолвит, побоится, не сочли б ее легкоумной, не назвали бы ветреницей… Смолчит, все на душе затаит… Сторонние про сватовство знают. Если Митеньке сказано, отчего и другим было не сказать?.. Хоть бы этому Смолокурову?.. Давний приятель Зиновью Алексеичу… Нет ли
сына у него?..»
У Кати стало неестественное лицо, когда Наталья Сергеевна заговорила о
сыне. Она равнодушно
спросила...
Потом я встал, ходил, распоряжался, глядел в лица, наводил прицел, а сам все думал: отчего не спит
сын? Раз
спросил об этом
у ездового, и он долго и подробно объяснял мне что-то, и оба мы кивали головами. И он смеялся, а левая бровь
у него дергалась, и глаз хитро подмаргивал на кого-то сзади. А сзади видны были подошвы чьих-то ног — и больше ничего.
— Вы поручали вашему
сыну оставлять
у Сиротинина ключ от кассы после дневной проверки? —
спросил следователь.
Сегодня Практиканов был
у меня. Беседовали часа три и пили чай с коньяком. Ах, какой умный этот Практиканов! Флюгаркину до него как до звезды небесной далеко. После третьего стакана я
спросил его, как он думает, будет ли иметь успех моя газета «
Сын Гостиного Двора»?
— Философия нынешнего времени, — заметил Ранеев, — увлекаясь своим критическим настроением, учит, конечно, вашего
сына не уважать голоса матери. Да позвольте вас
спросить, из какого богатства он так кутит, нанимает четверки в лихой упряжи. Кажется,
у вас самих средства не очень крупные, как вы сами говорите.
— А деньги
у тебя есть? —
спросил он
сына, после некоторой паузы.
— Ну, а я, нечего греха таить, спервоначалу не понял… Я-то,
спрашиваю, почему кстати… А потому, говорит, нечего делать-то в долгий ящик откладывал,
у вас товар, а
у меня купец… Имею честь за
сына своего Александра просить руки вашей дочери, княжны Варвары… Меня в жар бросило от неожиданности…
И она вспомнила, что еще на днях
у кузины офицер рассказывал про одного известного художника: как жиды дали ему адрес"ростовщицы",
у которой есть редкие жирандоли"Louis XVI", как его встретил
сын Анны Денисовны и художник чуть не
спросил его:"Здесь живет закладчица?"
— Да что это вы
спрашиваете? Вы моя благодетельница,
у себя приютили, место доставили,
сына на казенный счет определили, да расположена ли я?
—
Спроси об этом, собачий
сын,
у моего детища, а твоего названого боярина, что ты зарезал
у Новгорода, что ты залил кровью и засыпал попелом.
— Да так,
сына его на нашей дочери женить собираемся, а о том, чтобы
спросить его согласия и не додумались, а может, сынок-то и без родительского ведома к нам зачастил, может,
у Павла Кирилловича ему невеста на примете есть.
Вследствие такого бесцеремонного приглашения, Аракчеев, будучи и сам артиллеристом, заинтересовался личностью капитана, вошел к нему, подсел к столику и
у них завязалась оживленная беседа. На вопрос графа, зачем капитан едет в Петербург, тот, не подозревая, что видит перед собою Аракчеева, брякнул, что едет объясниться с таким-сяким Аракчеевым и
спросить, за что он, растакой-то
сын, преследует его, причем рассказал все свое горе.
— О да! Это так! Она
у нас себе на уме! Под шумок за всем следит. Вы знаете, добрая моя, je me tue à démontrer [Я уже устала доказывать (фр.).], что Александр Ильич, хоть он и ума палата, и учен, и энергичен, без такой жены, как вы, не был бы тем, что он есть! N'est-ce pas, petit? [Не правда ли, малыш? (фр.).] —
спросила гостья
сына и, не дожидаясь его ответа, опять прикоснулась рукой к плечу хозяйки.
В то время как мать с
сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались
спросить дорогу
у вскочившего при их входе старого официанта,
у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по-домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
— Ну, слушай же,
сын. «Ученики Его
спросили у него: “Равви, кто согрешил: он или родители его, что родился слепым?” Иисус отвечал: “Не согрешили ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явилось дело Божие”».